Взбранной воеводе победительная яко избавльшеся от злых. Взбранной воеводе

В конце концов, дав пару дней на сборы, его насильственно вывезли в Западную Германию.

Сейчас Солженицын живет в Вермонте и продолжает писать. Снова и снова обращается он к Западу с очень важным вопросом: о смысле атеистическаго эксперимента в России. На этот эксперимент он смотрит не столько под политическим, сколько под практическим и даже под духовным углом зрения. Можно сказать, что Солженицын олицетворяет русское православное возрождение наших дней: 60 лет, как и вся Россия, терпел он страдания, и выстоял, вынеся из них твердую веру и ценнейший для всего мира опыт.

Его монументальный труд "Архипелаг Гулаг" необходимо прочесть каждому, кто желает понять, как насаждалось безбожие в России, как воздействует оно на душу человека.

Без ожесточения пишет Солженицын о своем лагерном прошлом и остальных испытаниях: он вышел из них победителем, потому что в нем возникла вера. Он убеждается, что безбожие вовсе не есть какая-то исключительно русская черта; напротив, это общее состояние души как таковой. Лишь только приходит мысль, что атеизм прав, и что Бога нет, как тотчас же - по Достоевскому - все становится позволено: любой эксперимент с чем бы то ни было, любое новое увлечение, новый взгляд, любая новая общественная система.

Солженицын показывает нам, что стоит утвердиться безбожию и возникнуть идее об искоренении всякой религии (на чем и держится идеология коммунизма), как без концлагерей уже не обойтись. Если вера под запретом, а люди продолжают искать ее, то надо ведь как-то избавляться от нарушителей. Раз безбожие основано на злом начале в человеческой природе, то и атеистический эксперимент естественным образом принимает форму ГУЛага.

Но главное - не в этом. Главное, я должен рассказать вам, что произошло с Солженициным в заключении: ведь именно здесь открылся ему Бог. ГУЛаг, обнаруживая в людях зло, вместе с тем дает начало духовному возрождению человека. Поэтому нынешнее духовное возрождение России несравненно глубже по своему существу, чем всевозможныя религиозныя "обновления" на Западе.

Сам Солженицын описывает свой приход к вере следующим образом:

"Согнутой моей, едва не подломившейся спиной дано было мне вынести из тюремных лет этот опыт: как человек становится злым, и как добрым. В упоении молодыми успехами я ощущал себя непогрешимым и оттого был жесток (он служил в офицерском звании. - и. С.) В переизбытке власти я был убийца и насильник.

В самые злые моменты я был уверен, что делаю хорошо, оснащен был самыми стройными доводами. На гниющей тюремной соломке ощутил я в себе первое шевеление добра."

Так сердце его смягчается, делается чутким, способным воспринять откровение истины:

"Постепенно открылось мне, что линия, разделяющая добро и зло проходит не между государствами, не между классами, не между партиями - она проходит через каждое человеческое сердце - и через все человеческия сердца... Даже в сердце, объятом злом, она удерживает маленький плацдарм добра.

Даже в наидобрейшем сердце - неискорененый уголок зла." (А.Солженицын. Архипелаг ГУЛаг. ИМКА-пресс, т.2, с.602-603)

Насколько это наблюдение глубже всего того, что мы можем извлечь из нашего собственнаго жизненнаго опыта в западном мире! Глубже, потому что в основе его - страдание, неотъемлемая часть земной жизни и начало жизни духовной: ведь Сам Христос явился на страдания и крестную смерть. Всерьез осознать это дано тому, кто страдал и терпел вместе с Россией. Здесь-то и есть корень русскаго христианскаго возрождения.

4. Возрождение

Теперь расскажу вам о русском человеке менее известном, по имени Юрий Машков, который тоже пишет о своем обращении к Богу, к вере, о том, как Бог открылся ему через страдание.

Три года назад он был выслан из России, попал в Америку, и в прошлом году, сорока с небольшим лет от роду, умер от рака. Всего через три месяца по приезде, в 1978 году, его пригласили выступить на русской конференции в Нью-Джерзи. Обращаясь к слушателям, он признался, что вплоть до последняго момента не знал, о чем будет говорить:

"Я растерялся; мне казалось, что мне нечего сказать вам.

Первую половину жизни я учился, а вторую сидел по тюрьмам и политическим концлагерям ГУЛага. В самом деле, что я могу сказать людям, шире образованным, более сведущим, и даже лучше иформированным о событиях в Советском Союзе, чем я?"