Истории умерших наркоманов. Не придуманные истории Наркоманов — История Никиты

— ноября 5, 2011 at 15:12

«НАРКОМАНИЯ - НЕ БОЛЕЗНЬ, А ЗЕРКАЛЬНОЕ ОТРАЖЕНИЕ ОТНОШЕНИЙ В СЕМЬЕ »

История Никиты, Александра Леонидовича и Александры Владимировны

«ЧЕЛОВЕКА УВАЖАЮТ ЗА ТО, ЧТО ОН ДЕЛАЕТ САМ »

Никита

Когда ты становишься сильнее наркомании, ты начинаешь видеть ее причины. Наверное, я начал принимать наркотики, потому что они помогали поддерживать определенный статус в компании и создавали ощущение свободы от родительского контроля. Мне казалось, что если я это делаю, круче меня никого нет. На самом деле, думаю, мое окружение понимало, что я - никто и ничто: шестнадцатилетний мальчик, который строит из себя нечто, не имея за душой ничего, кроме родительского авторитета и денег…

В школьные годы я был дебоширом. Из трех школ меня выгоняли за хулиганство. Я постоянно искал приключения - без них было скучно. Знания давались легко, не надо было особо напрягаться. Я все писал и делал сам, и у меня было ощущение, что так будет и дальше - все в жизни будет даваться легко. Наверное, поэтому и начал расслабляться. В восьмом классе я уже регулярно прогуливал занятия, пиво и сигареты были в порядке вещей. Я знал ребят, которые курили «траву», это тоже казалось чем-то вполне обычным: вот, курят - и ничего.

Я ходил во многие спортивные кружки, но любой спорт бросал при появлении первых трудностей. Теперь понимаю, что, стоило еще немного напрячься - и все бы получилось, но тогда просто говорил: «Мне это не подходит».

В старших классах вместо уроков я ходил в компьютерный клуб. Деньги брал у родителей потихоньку, если пропажа обнаруживалась - пытался свалить вину на домработницу. Родители отправили меня учиться в Англию, но из английской школы я вылетел на четвертый день - за то, что устроил пьянку, напоил учеников водкой и обругал преподавателей. Родители рассердились - в наказание отвезли на дачу. Но надолго я там не задержался.

Мама тогда очень много времени проводила в разъездах и командировках, а отца я всерьез не воспринимал. В моем представлении настоящий мужчина должен был кататься на очень дорогих машинах и сорить деньгами, а папа не соответствовал этому образу.

Я рано научился вбивать клинья между родителями: если папа замечал, что я веду себя неадекватно, и говорил об этом маме, я в ответ наговаривал ей на него все, что приходило в голову, вплоть до того, что он ей якобы изменяет. Мама верила и была ко мне лояльна. С папой такое не проходило, но я всегда находил поддержку у мамы.

Мне многое долго сходило с рук. С 15 лет у меня была своя машина. То есть, она была мамина, но я пользовался ею постоянно. Однажды я взял ее без спроса и попал в аварию. Меня отругали, но особо не наказывали.

Наркотики казались мне самым лучшим, что только может быть, все остальное - пустой тратой времени. Жить было весело: я ходил в казино, в ночные клубы, играл на автоматах. Когда денег стало не хватать, сделал слепок с ключа от сейфа и брал там родительские деньги. У родителей тоже продолжал просить - для отвода глаз. Поводы находились всегда: дни рождения, подарки для друзей и так далее.

В семнадцать лет я поступил в университет и стал встречаться с девушкой. Она была старше. Родителям показалась положительной и понравилась. Они сняли для нас квартиру, давали деньги на еду и вещи. Думаю, моей девушке только это и было нужно. Она сама курила «траву» и прикрывала меня. Чтобы она не возмущалась, когда я подолгу пропадал и оставлял ее одну, я задабривал ее подарками.

В университет я почти не ходил, и вскоре меня выгнали. Семья решила, что я пойду служить в армию и это должно поставить меня на место. Но и в армии не было проблемой достать наркотики. К тому же, я часто отпрашивался из части и ездил в Киев «лечить зубы» - об этом мама договаривалась с командиром части. Я ненавидел зубных врачей, но готов был ходить к ним на прием, лишь бы вырваться в город, забежать к товарищу и разжиться наркотиками. Ни от чего другого я не получал удовольствия. И принимал любые препараты, которые мог достать.

Родителей я тогда воспринимал как сожителей и финансистов. Они были средством достижения моих целей, «лесенкой», по которой я все выше поднимался в своих иллюзиях. То, что они давали, я принимал как должное и постоянно ссорил их между собой, чтобы от каждого получить свой выигрыш. Я знал, что можно поругаться с папой, «подставить» его перед мамой и потом взять у нее денег. Если поссорить родителей не удавалось, и они ополчались против меня вдвоем, я обвинял их в том, что они мало для меня делают, указывал на детей, у которых было больше, чем у меня, внушая мысль, что они меня обидели и чего-то недодали. Я шантажировал их тем, что уйду или выброшусь в окно, потому что они мне надоели. Сейчас я вспоминаю все это с трудом - этого было слишком много.

Я не задумывался тогда над тем, одинок ли я, но чувствовал какую-то пустоту. В глубине души я понимал, что ничего сам по себе не значу, никому не нужен. Даже «друзья» постоянно обманывали меня, «разводили» на деньги.

Я очень быстро набирал дозу. В последнее время, бывало, ездил к «барыгам» по несколько раз в день. Постоянно курил траву, чтобы «прибить» желание уколоться, но становилось только хуже. Под конец принимал героин вместе с метадоном, колол его внутримышечно, от чего мышцы сильно раздувались. Этот путь - от первого выкуренного «косяка» до героина с метадоном - я прошел всего за два с половиной года.

Несколько раз я попадал в аварии - просто засыпал за рулем. Однажды, заснув, остановился прямо посреди дороги. Милиционеры обыскали машину, «изъяли» мобильный телефон, часы, золотую цепочку, зато на шприцы и метадон не обратили внимания.

Моментами я понимал, что мне совсем плохо и что все это скоро должно закончиться, так уже продолжаться не может. Как корова, которую ведут на забой, я чувствовал приближение смерти. Хотелось попросить помощи у родителей, но не хватало смелости. Помогло то, что один знакомый увидел меня в невменяемом состоянии. Он позвонил родителям. Когда я ненадолго отлучился от машины, а потом вернулся, увидел, что ее грузят на эвакуатор. Рядом стоял отец. Он сказал: «Невменяемые не могут сидеть за рулем!»

После этого они собрали семейный совет. Сказали, что я поеду в Центр «Выбор» на три месяца. Я не очень испугался: в армии мне удалось продержаться год, так что три месяца не казались таким уж большим сроком. Меня стали готовить к поездке. Ехать в Центр надо было трезвым, и родители пригласили нарколога, который делал мне капельницы, чтобы «промыть кровь». Два дня я терпел. На третий решил выйти в подъезд покурить «траву». Отец запретил выходить, тогда я стал драться с ним и с наркологом, который делал капельницы. Меня связали и отправили в «психушку».

Пребывание в психиатрической больнице помню отрывками. Там меня закалывали нейролептиками, и я не знаю, что делал от укола до укола. Помню решетки на окнах и еще - что искал, как оттуда выбраться.

Когда я вышел из больницы, мама сказала: «Здравствуй, Никита». Она не сказала «сыночек», как раньше, а назвала меня по имени, и я понял: что-то изменилось.

В «Выбор» я приехал в стопроцентной уверенности, что это очередная «разводка», что все кончится, как и раньше, ничем: потерплю три месяца, потом снова буду колоться. Первые два дня отходил от нейролептиков (уже в день выписки из «психушки» меня с утра обкололи), нес какую-то околесицу. Потом немного опомнился, стал спрашивать у ребят, сколько они здесь находятся, в каких условиях придется «лежать», и тому подобное. Тогда я впервые подумал, что все не так просто. На третий день стал лить крокодильи слезы: «Я все понял, больше не буду, хочу домой». Леонид Александрович сказал: «Поставь сумку. У тебя два выхода: или начнешь думать, или снова попадешь в дурдом». Этого я не хотел ни за что, решил, что лучше буду «думать». Хотя, как потом выяснилось, это было ничуть не легче, в каком-то смысле - с непривычки - даже труднее.

Первые полтора месяца постоянно врал и спорил на группах, рассказывал небылицы. Ребята хохотали, а я думал, что им это нравится. Потом понял, что они смеются надо мной. Мне говорили, что я иждивенец, не человек, что сижу на шее у родителей, что мужчины себя так не ведут. Когда я пытался поссорить ребят между собой, получал мгновенную ответную реакцию. Я думал, будто говорю то, что думаю, а говорил то, что от меня хотели слышать. Ребята чувствовали вранье, вылавливали во мне эту «гниль» и вытаскивали на поверхность. Они переставали со мной разговаривать. И я чувствовал одиночество.

Потом, когда я стал уже старожилом, я видел, как пытаются врать на группах новички, и всегда было понятно, что они врут, и становилось неинтересно.

У меня накопилось много вопросов, но задавать их я боялся: бывало, задашь один невинный вопрос, а Леонид Александрович вычислит и вытащит из него еще множество вопросов - один другого труднее. И я вскоре понял, что лукавить здесь бессмысленно, надо говорить только правду, потому что ложь видна, и тебе потом больше не верят. Но говорить правду было очень трудно.

Я приноравливался к новым требованиям: начал заниматься спортом, бегал по утрам. Мне стали оказывать доверие. Разрешили работать на компьютере, проверять электронную почту. Я воспользовался этим и написал письмо своей девушке.

Когда через два месяца я спросил Леонида Александровича, какие изменения он во мне видит, он ответил: «Все хорошо, но только ты нас обманул - написал письмо». В первый раз мне сделалось стыдно: ведь мне только начали доверять, и вдруг, в один момент, все развалилось! И впервые я подумал, что вранье никогда ни к чему хорошему не приводит.

Леонид Александрович объяснил, в чем моя главная ошибка: я не понимал, что такое мужчина, как он должен себя вести. И я понял, что если не научусь этому в Центре, то не научусь нигде.

Мне надо было привыкнуть думать и делать одно и то же. Я не мог проспать утром, когда все бегают, а потом рассказывать, как я хочу заниматься спортом. Леонид Александрович говорил: «Если выключить звук и смотреть только на твои движения, становится понятно, что на самом деле ты хочешь спать».

Когда я стал говорить о том, что меня действительно волнует, ребята начали помогать мне разбираться в себе. Именно они сказали, что я отношусь к отцу хуже, чем к маме, и посоветовали подумать над этим. Я замечал ребят, которые мне нравились, приглядывался к ним, старался что-то перенять: у Артема - немногословие и способность много делать, у Максима - умение всегда говорить правду, какой бы она ни была, у Володи - способность быстро исправлять ошибки.

Через полгода Леонид Александрович сказал мне: «Ты сейчас начинаешь с нуля. Это очень хороший результат, потому что раньше ты был в большом «минусе». Скоро я почувствовал, что вышел в «плюс»: я научился общаться с людьми, а не с наркоманами. Со мной стали общаться папа, мама, брат и многие люди, которые раньше воспринимали меня как придаток к родителям. Я научился видеть в людях людей. Я понял, что друзья - не для чего-то, это люди, которые за тебя переживают, готовы поддержать, и которым ты тоже готов помочь.

Я перестал парить в облаках и увидел жизнь в реальном свете. Я понял, что нельзя ничего просить, потому что никто не должен мне ничего давать, и надо самому всего добиваться. Понял, что «не могу» не существует, есть только «не хочу», и его надо преодолеть.

К родителям я почувствовал благодарность: они мне очень помогли, очень многое дали мне в жизни. И даже когда они поступали со мной жестко, отправляли в «психушку» - они меня спасали. Если бы не они, я бы уже умер, как умер тот человек, который дал мне впервые попробовать наркотики. Как умерли те трое ребят, с которыми я начинал курить, потом колоться: один - в двадцать один год, другой - в восемнадцать с половиной, третий - в день своего восемнадцатилетия, отпраздновав знаменательную дату большой дозой и оставив беременную подругу, чей сын родился уже после его смерти (родители уговорили ее родить ребенка, чтобы от их сына осталось хоть что-то на земле).

Мне стыдно было вспоминать, как я ссорил папу с мамой, как я их «подставлял», оскорблял, как я им врал. Я должен был научиться жить совсем иначе.

Вернувшись домой из Центра, я впервые в жизни пошел работать. Сначала - с маминой помощью. Но это был неудачный опыт: меня взяли по протекции, относились как к «маменькиному сынку», не было перспектив роста. Вторую работу я нашел сам - прошел собеседование, потом устроился на стажировку. Через две недели мне дали первое задание. А потом поручили серьезный участок работы. И еще я восстановился в университете, но решил, что буду учиться на заочном, чтобы не оставлять работу.

Помню, как-то мама говорила, что она многого достигла сама, и что если бы жив был ее отец, он бы ею гордился. Я тоже хочу, чтобы мама и папа мной гордились, и стараюсь все делать для этого. Сейчас я считаю своей главной целью учиться и укреплять отношения с людьми. Я уже не бросаю слов на ветер, как раньше: говорю тогда, когда считаю нужным, и делаю то, что надо делать. Меня радует, что папа стал мне другом, и брат - тоже стал другом. И я хотел бы, чтобы мои дети не делали таких ошибок, как я, чтобы они умели слышать других людей и ценить внимание и заботу близких.

У человека должна быть семья, дети и работа. Нужно чем-то постоянно заниматься, обновляться, развиваться, заботиться о своей семье, чтобы близкие гордились твоими результатами. Работа дает уверенность, человек осознает, на что он способен. Любого человека уважают за то, что он делает сам, а не за то, что он чей-то сын. На работе у меня есть убедительный пример: директора моей компании - люди, у которых еще три года назад не было ничего, кроме знаний, с ними они начали работать для людей. И за три года они заработали такой авторитет, какой другие не смогли заработать за всю жизнь. И они сделали это своим трудом, своим отношением к людям.

«В 1992 году я попал в неврологическое отделение одной из Архангельских больниц, мне тогда было 15-ть лет и тогда я ещё ни разу не пробовал каких-либо одурманивающих веществ, кроме алкоголя. В этой больнице я впервые попробовал марихуану и некоторые вещества из группы бензодиазепинов, мне их предложил сосед по палате.

Честно говоря, тогда я не смог оценить то наслаждение, которое испытал. Но позднее в этом же отделение появился паренёк, с которым мы периодически баловались циклодолом и марихуаной, тогда я ещё не понимал, к чему это может привести, и на славу отрывался, в моей голове не возникало и мысли о том, что сегодняшний кайф через некоторое время обернётся мукой, безысходностью, депрессией и позднее ломками.

После того, как я выписался из стационара, контакт с тем человеком, что был так щедр со мной, был потерян, и я лишь изредка вспоминал о кайфе, но не упускал любой возможности вновь что-нибудь употребить, будь то радедорм, или релашка или барбитураты; я обманывал врачей, приходя к ним и рассказывая всякие байки. Так продолжалось до 1995 года, именно тогда я впервые испытал действие винта - этот наркотик поработил меня полностью, уже в первый раз я испытал страх перед тем, что меня может отпустить это необычайное наслаждение, я лежал на кровати и боялся пошевелиться, думал: «Вот сейчас я пошевелюсь, и на этом всё удовольствие будет исчерпано…» - При мысли об этом я начинал беспокоиться, в моей душе поселялась суета.

И так продолжалось изо дня в день. А когда действие проходило, у меня начинались галлюцинации, но не какие-нибудь «страшилки», а абсолютно реальные сцены, которые могут произойти в жизни. Мне слышалось, как на кухне отец обсуждает меня со своей женой и обсуждает как раз то, что сейчас со мной происходит, я подходил к кухне, и оказывалось, что она пуста.

Я кололся «винтом» 3-4 дня в неделю и за эти дни терял по нескольку килограммов веса — с меня падали штаны. После нескольких суток без сна я ложился спать и отсыпался - спал примерно сутки, потом пару дней отъедался, после чего всё начиналось по новой. А какие мысли крутились тогда в моей голове, это не передать словами, именно впервые употребив «винт», я понял: «Я в полном дерьме, и теперь я уже бессилен…».

В 1996 году я впервые попал на лечение в один Московский центр, но и после этого всё продолжалось. И уже к концу года я дошёл до такого состояния, что боялся выйти из дома: меня преследовал страх, - дикий страх. И я не знал, чего я боюсь, просто когда нужно было выйти из комнаты, я не мог этого сделать, будто кто-то невидимый держал меня за ноги, у меня неоднократно возникали суицидальные мысли, и спасибо моим друзьям за то, что они уберегли меня от этого шага. Когда страх был особенно силён, я прибегал к помощи алкоголя и снотворных средств - иногда это помогало. Я не раз клялся родителям и друзьям в том, что вот вчера это было в последний раз, но всё начиналось вновь, и когда я давал клятвы, обязующие меня отказаться от наркотиков, то я говорил правду и действительно был полон решимости и желания завязать, но болезнь брала верх. И вот уже летом 97 года, после продолжительной детоксикации, я поехал проходить реабилитацию в Норвегию, где провёл чуть больше месяца и вернулся в Россию. После возвращения из Норвегии я оставался трезвым более 3-х месяцев, а потом опять срыв и опять детоксикация, и опять срыв. Именно этот срыв вывернул меня наизнанку, именно тогда я увидел и почувствовал самого себя и разглядел лицо своей болезни, я почувствовал дно…

С этого момента началась новая эпоха моей жизни и, хоть я и продолжал употреблять наркотики и даже подсел на героин, причём очень плотно, это было уже карабканье вверх. И в январе 1998 года я попал с тяжёлым абстинентным синдромом в реанимационное отделение — это была уже настоящая героиновая ломка, и, наверное, после этого я полностью созрел, кроме того, у меня обнаружили гепатит. Что-то на 180 градусов перевернулось в моей душе, мне просо захотелось жить. Кроме того, меня окружали люди, которые сочувствовали мне, выслушивали меня и поддерживали, с их помощью мне удалось выкарабкаться. И теперь я благодарен этим людям за их доброту и терпение.

У меня нет готового рецепта исцеления от наркомании, но я точно знаю, что если люди не будут оставаться безучастными к больным этим недугом, то у наркоманов будет гораздо больше шансов выжить, именно выжить, ибо наркотики рано или поздно убивают!!! Надеюсь, что моя история, хоть немного, да прольёт свет на эту болезнь и на чувства тех людей, которые страдают этим заболеванием!

И мне хотелось бы призвать каждого, кто посетит эту страничку: » Не стойте в стороне и объединяйтесь!!! Всё вместе мы сможем противостоять этой беде и сможем победить!!! Не бывает чужих детей, братьев, сестёр!!!”

Артем

“Винт” - сильнейший наркотик, приводящий к быстрой умственной деградации. Знакомые “героинщики ” называли тех, кто “сидит на винте”, «кончеными «.

По теме

1. Постарайтесь успокоиться. Зависимость – очень серьезная проблема, но все же с нею можно бороться, и эффективность лечения современными методами достаточно высокая. К тому же, наркотик наркотику рознь. Зависимость от

Начинают все одинаково, в нескольких вариантах, у меня ничего нового, всего лишь один из них.... Беды никто не ждал, хорошая семья, мама, папа, я - один ребёнок в семье.... Началось всё в 11 классе, в каком то клубе я покурила эту шляпу... Раз, понравилось... два.....десять, сначала это не происходило систематически, так, где-то на очередной вечерине, не более того.. Относилась я к этому, разумеется, играючи: это всё ерунда, захочу-буду, не захочу-не буду. Был одноклассник, мы дружили, когда узнала что он КОЛЕТСЯ, был ШОК, решила помочь ему выбраться =)), ахахах как я не понимала тогда, что ему ЭТО И НЕ НАДО...

Вобщем прилипла сама. но и тогда я ещё не понимала НАСКОЛЬКО я прилипла, поняла позже, когда влюбилась в наркота. Познакомились у барыги, я была студенткой, он был старше на 10 лет. что эта хрень сильнее меня я поняла только когда мы решили переломаться, не получилось. Уж не помню сколько раз мы пытались, но в итоге он увёз меня в Тольятти (он сам от туда). Там пол года мы были трезвыми, потом он сорвался и начался АД. Он не хотел тормозить, а я не хотела начинать, жить рядом с употребляющим наркоманом я не могла, все мои попытки вразумить его заканчивались полным моим крахом. человек не хотел бросать, говорил что он такой, что ему уже не измениться, что и рад бы да никак.... С другой стороны меня гнобили его родители, я понимаю что переживали за сына, живёт с НАРКОМАНКОЙ, как же так?!

Ушла от него, сняла квартиру там, устроилась на работу, ждала что одумается. Нашёл меня через знакомых, одумался, ХА, если бы... Сказал что и уйти мне не даст, и жить будет как жил: ИРА, МЕНЯ УЖЕ НИ ЧТО НЕ ИЗМЕНИТ!! я решила уехать, понимала - останусь заторчу. Он нашел меня на вокзале, закатил скандал и за шиворот привёз домой.. Через несколько дней я сбежала, купила автобусный билет до Сызрани (3 или 4 часа езды от Тольятти), сутки там прождала поезд питерский, ревелааааааа, и уезжать не хотела и понимала что уехать нужно, уехала. пока двое суток ехала, ко мне пришло осознание того, что и не было ни какой любви, ни с моей стороны, ни с его, это только ГЕРОИН... и тогда, в поезде, я решила для себя, что двум наркоманам НУ НИКАК НЕ ПОЛУЧИТСЯ БЫТЬ ВМЕСТЕ, И УПАСИ МЕНЯ БОГ ЕЩЁ РАЗ ПРИДУМАТЬ СЕБЕ ТАКУЮ ЛЮБОВЬ.

Приехала в Питер, поймала ДП и сорвалась.... и опять та же карусель, ни чего не хочу, сил нет, гори оно всё.... Система....От мамы уехала, она была беременна и я решила не испытывать судьбу, не дай бог поймёт... Жила с бабушкой, встретила человека. Он влюбился. сначала футболила Его, упрямый!! Иногда встречалась с Ним куда то ходили, всё здорово, НО ОН НИ ЧЕГО ПРО МЕНЯ НЕ ЗНАЕТ!!! рассказала Ему...чего мне стоило это произнести... Он - в шоке ПАДЦТАЛОМ!! Не верил, смотрел руки, психовал... я поняла - не уйдёт всё равно, и оказалась права. Вцепилась в Него как в спасательный круг, переломалась, Он мне помог, увёз меня из района, не отходил ни на шаг. Года два всё нормально, вместе жили, работали, купили машину Ему, потом мне, всё олл райт, но... Он меня любил, я Его нет. Нет, мне Он был очень приятен, я была Ему благодарна, но не более того, и Он об этом знал... ну или догадывался.... Но Его всё устраивало, меня тоже.... Пока я не встретила Диму. У подруги был день рождения, вообще то пойти мы должны были вместе, но у Него появились дела и я поехала одна. И всё, увидела и пропала!!! Потеряла голову НАСОВСЕМ! Домой вернулась на третий день, молча собрала вещи и ушла, Он молчал...

С Димой мозги я потеряла окончательно. О том чем он занимается, я знала очень приблизительно, офис, стройматериалы... Блиииин, знать бы где споткнёшься. Короче влюбилась, в процессе рассказала ему про себя, он не испугался, удивительно спокойно отреагировал. Наркоманом он не был, алкоголиком тоже. Потом начались открытия, он завис где-то на ночь, его ни кто не мог найти и ко мне приехал его друг "кое-что" забрать, этим "кое-чем" оказалось пол кило.. АХРЕНЕТЬ!!! Во мне всё перевернулось, в голове звенел один вопрос: почему меня это преследует??

Ситуация осложнилась тем, что Дима запросто мог свалить на сутки-двое «к друзьям», а на деле оказалось к подругам. Мне нужно было бежать оттуда ещё тогда, бегом, не оглядываясь, но я не могла, и он это скорее всего понимал. Мне кажется, я тогда сама себе нашла повод чтоб снова заторчать. И опять-СИСТЕМА... Было нестерпимо больно, хотелось выть, орать, биться головой об стену, но самое страшное - хотелось обратно к Диме... Вот это уже абсурд, но я ни чего не могла с собой поделать... Он приезжал за мной (надо сказать что сопротивлялась я не долго, так, для понта), видел что со мной происходит, ругань, драки, унижения, закрывал меня, сваливал сам, сваливала я, и опять как замкнутый круг всё с начала - боль, истерики, помирились, поругались и так до бесконечности. Какой-то бред... Он пытается со мной бороться, но я уже сама ни чего не хочу. Его это само собой не устраивает.

Не знаю сколько бы это продолжалось, но его принимают с нормальным весом, я отдаю машину, дело закрывают, не успев открыть, отпускают его, на следующий день он уезжает к «друзьям». Всё НЕМОГУ, ФИНАЛ, ухожу. Что со мной было тогда, словами не передать, эта грёбанная система, этот грёбанный Дима, которого я люблю, за что не понятно, растоптана, ОГЛОХЛА ОКОНЧАТЕЛЬНО, жить не хотелось, сил бороться с собой уже не было, да и желания тоже честно говоря...

А через пару месяцев приняли меня, 120 гр, 228ч2. Заплатить за себя я уже не могла на тот момент, маме звонить не стала, ему соответственно тоже... Так плевать на всё стало... Мама узнала что я сижу, когда Дима начал меня искать, он думал что я у неё или у бабушки, а они думали что у него... ха.. было поздно уже что то делать, 4 года 6 мес уже мои, никогда не забуду мамины глаза, когда она примчалась в тюрьму, воспалённые, заплаканные, заходит по сторонам озирается, в ужасе... И один только вопрос: Ира, я не понимаю, как ты тут вообще оказалась?? Папа до сих пор не знает, что я сидела, мы ему тупо врали, иначе он бы меня расчленил.. Отсидела я 2г 4мес. Наверное это меня и спасло, сама бы я на тот момент уже не остановилась….

Первые полтора года Дима ездил, просил прощения, втирал мне что любит меня, что понял как я была дорога ему только когда меня не стало рядом, что ему очень плохо без меня ну и тд. А я не могла сидя там верить ни одному его слову, меня ни как не отпускала дикая ревность и обида, я ему больше не верила, и всё равно рыдала ночами... Было очень тяжело и очень больно. В итоге я его отшила, попросила его не приезжать больше, он приехал, на свидание он не попал, я не подписывала его, орал весь день под окнами, тогда я его видела в последний раз, в окно....

Когда приехала домой узнала от знакомых что он стал бухать, сильно... Он узнал что я дома, начал звонить, искать, я тупо не подходила к телефону... Через несколько месяцев мне позвонил наш общий знакомый и сказал что его убили. Наверное я могла бы ему помочь, возможно он был бы сейчас жив и здоров, я не знаю, но я ничего не сделала. После похорон за несколько месяцев я сожрала себя изнутри так, что... опять сорвалась. Правда в этот раз сознание как то быстро ко мне вернулось, 2-3 месяца и упаковалась в больницу, зашилась. Не могу больше туда возвращаться, каждый раз затягивает сильнее чем предыдущий, не хочу больше искать грёбанный повод, надоело до безобразия, до тошноты надоело, не могу больше врать родителям, что у меня всё хорошо, не хочу больше причинять боль близким людям, понимаю что ЭТО всё равно будет меня преследовать, но я справлюсь, раз так сложилось нужно учиться жить с этим, ХОЧУ ЖИТЬ, только как после этого всего жить, пока не понимаю...

Милицейские сводки буднично сообщают о закрытии очередного наркоканала. На YouTube полно видео с перебравшими психотропов ребятами из соседнего двора... Те, кто с этим не сталкивался, уверены: беда под названием наркозависимость где-то далеко. Те же, кого она зацепила, их родные и близкие знают точно: она рядом. Представляем три истории наркоманов, которые больше всего на свете не хотят возврата к прошлой жизни.

В частном секторе на окраине города расположился двухэтажный коттедж. О его существовании знают лишь посвященные. Те, кому очень туда нужно.

Арендует дом местный фонд «Центр Здоровой Молодежи». Его специалисты и волонтеры уже спасли от смертельной болезни десятки наркозависимых.

На данный момент здесь спасают десятерых.

Специалисты говорят, в статус выздоравливающих перейдут не все. По статистике, только треть. Еще меньше смогут вернуться к нормальной жизни.

Программа реабилитации такова: подопечные центра полгода живут в коттедже. Без интернета, телевизора, мобильника. Все это для того, чтобы максимально оградить выздоравливающих от старых ненужных знакомств и связей. Навещают психологи и наркологи. Круглые сутки с ними волонтеры. Кстати, последние из числа тех, кто когда-то сам употреблял.
Если удается пройти первый этап, приступают ко второму - ресоциализации. Подопечный покидает центр, возвращается домой, но за ним продолжают наблюдать специалисты. Одним помогают поступить в вуз, другим - найти работу.

Двое наших героев сейчас находятся на первом этапе выздоровления. В их жизни все еще шатко. Третий держится куда увереннее. Вот их истории. Почитайте сами, расскажите детям.

Николай, 19 лет:

Мы сидели с другом вечером дома и скучали. Нам было по 15 лет. Выпили пива. А потом от безделья решили попробовать что-то новое. Зашли в интернет, набрали «купить спайс сейчас» и уже через пару часов курили. Так все и началось. В отличие от других я осознавал, что стал наркоманом. В этом мне помогло увлечение психологией. Но осознавать - одно, а противостоять зависимости - другое. Я был в разных центрах. Не проблема месяц просидеть там без наркотиков, но потом ты выходишь, и все начинается заново.

Это длилось двое-трое суток, я курил и просто лежал как овощ, а потом, когда трезвел, от чувства вины резал вены.

Сейчас продают пакет сразу с несколькими дозами. И пока ты его не прикончишь, не успокоишься.

А потом я встретил прекрасную девушку, которой честно признался, что наркоман. Но она не испугалась. Как-то мы просыпаемся вместе, и я понимаю, что уже три месяца не употребляю наркотики. Три месяца чистоты! Ну мы сразу в загс и погнали. Как я был тогда счастлив! Медовый месяц провели в Египте. Вернулись. И я снова принялся за старое. Жена долго меня вытягивала, наконец я ее потерял. Но очень ее люблю и хочу вернуть.

Месяц назад на Оnliner.by прочитал репортаж о работе «Центра здоровой молодежи», того, что в Минске. Нашел адрес, сел в авто и приехал «сдаваться». Меня отправили подальше от дома, в Гомель - такая политика у центра. Если здесь не помогут, дальше мне не жить.

Антон, 29 лет:

Я единственный сын в семье. Мама - преподаватель, отец - полковник милиции. В 18 на дискотеке попробовал амфетамин. Понравилось. Он позволял долго находиться в тонусе. Я не спал сутками. Первое время не видел проблемы. Был шеф-поваром в одном из знаменитых минских ресторанов. Приму дозу - работоспособность просто сумасшедшая, можно работать 24 часа и не чувствовать усталости.

Распускал поваров и помощников, сам разделывал туши, сам готовил, сам составлял меню. Зарабатывал кучу денег. Их бóльшая часть уходила на наркотики.

На протяжении нескольких лет меня такое положение дел устраивало. Казалось, что я властелин мира. После начались серьезные проблемы со здоровьем. А потом - с законом. Отмотал два срока. Вышел, думал завязать. Не тут-то было.

У каждого наркомана есть любимый наркотик. У меня это был амфетамин. Но он уже перестал приносить удовольствие. Захотелось чего-то нового. Попробовал соли и за год буквально сошел с ума. Я несколько раз выходил в окно, благо жил на первом этаже, обливал растворителем и поджигал друзей, ежедневно страдал от мании преследования. Последние недели перед тем, как попасть в центр, проводил так: заезжал на стоянку, закрывался в авто, кололся и по три дня просто лежал в этом кайфе. Потом, когда заканчивалась доза, в панике подрывался только ради одного - чтобы найти новую. Вот такая жизнь.

Приехал сюда с твердым желанием выздороветь. Другого мне уже не дано. Другое - это смерть. Я знаю, что теперь всю жизнь мне придется соблюдать жизненный пост. Никакого алкоголя и сигарет. С профессией думаю завязать, нельзя в таких местах мне появляться. Очень хочу завести семью. Но пока об этом рано думать. На данный момент я за себя еще не могу нести ответственность. Трезвости в моей голове еще недостаточно. С одной стороны, я 70-летний старик, который прошел весь ад, а с другой - опыт нормальной человеческой жизни у меня как у 14-летнего пацана.

Бесцветное существование без событий и впечатлений. Примерно так описывают свою прежнюю жизнь бывшие наркоманы. Дни, месяцы и годы имеют лишь две осознаваемые точки: поиск средств на "лекарство" и сам кайф. Бросить наркотики можно. Об этом кричат билборды и многочисленные видеосвидетельства на YouTube. Правда, число зависимых от этого не уменьшается. Каждый год у нас наркоманов по меркам официальной статистики становится больше примерно на 7-15 процентов. Эти цифры, полагают специалисты, можно смело умножать на 6, а то и 7.

Антон

— Я и раньше знал, что у наркоманов может гнить тело. Много раз видел подобные устрашающие видео, но только смеялся, — рассказывает мне голубоглазый молодой парень. Он улыбается, и я вижу, что почти все его передние зубы разрушены. Сказался восьмилетний стаж "дружбы" с наркотиком. Антон познакомился с маком в 16 лет, да так и остался в его цепких объятиях. Осознал, что зависим, когда опустился на самое дно. Друзей растерял, родители выгнали из дому. Нога почернела, передвигаться стало мучительно больно. На теле не осталось живого места — везде гнойные следы уколов. Пришлось ночевать в подъездах и воровать. Много раз Антон мог умереть от передозировки, но все время спасали то "коллеги по цеху", то "скорая". Наверное, судьба его вела, ведь у нас в стране ежегодно по этой причине регистрируется около 100 летальных исходов.

Выход нашелся, когда Антон нос к носу столкнулся с бывшим одноклассником, уже прошедшим курс реабилитации. Сегодня, имея за плечами полтора года, как говорят зависимые, "в чистоте", Антон заново учится жить среди людей. Устроился на свою первую работу — грузчиком в супермаркете. Жизнь меняется со скрипом, но он не унывает, хочет встать на ноги и жениться.

Надежда

Сегодня у нее большие проблемы со здоровьем, а в душе — обида на себя: один лишь опрометчивый поступок стер целых четыре года!

Роковым стал день, когда Надежда узнала, что больна ВИЧ. Она стояла в кабинете у врача рядом с мамой и чувствовала, как пол уходит из-под ног. Казалось, что жизни после диагноза не существует. Примерно после месяца депрессии пошла с подружкой в клуб и там попробовала экстази. Мир стал казаться другим: после недели в офисе пятничные вечера смывали усталость и скуку. Не было ломок, проблем, рядом всегда был кто-то яркий, интересный, мысль о ВИЧ отступила куда-то далеко-далеко, жизнь казалась полной чашей. И тут новый диагноз — рак. С работы уволилась, деньги "на дорогое лечение" стала брать у родителей. Перешла на тяжелые наркотики... Поняла, что нужно лечиться, только когда очнулась на полу в ванной.

Сейчас Надежда учится получать удовольствие от той реальности, которая есть. Уже три года ничего запретного не употребляет, в клубы не ходит, позабыла даже о сигаретах. Говорит, что жизнь интереснее наркотической иллюзии. И очень жалеет, что так поздно это поняла...

Виталий

Его уже нет в живых, наедине с горем осталась его жена и их маленький ребенок. Будучи успешным бизнесменом, Виталий попробовал наркотики в достаточно зрелом возрасте. В 35 казалось, что здравый смысл остановит, если что-то пойдет не так. Спустя полгода сам осознал: уже зависим. Прошел курс лечения в клинике, а затем и реабилитацию. Вернулся домой, наладил отношения с близкими, а вот бизнес заново было сложно отстраивать. Как-то в баре встретил знакомого. Решил разок расслабиться привычным способом. Не выдержало сердце. Утром жена нашла его в машине мертвым...

Кирилл

Он ездит на реабилитацию, как на работу. Остается "чистым" максимум полгода, а затем снова попадает под присмотр специалистов. Сейчас Кирилл в седьмой раз проходит одну и ту же программу. Единственный любимый сын, он никогда не знал ни в чем отказа. Уже в 20 у него появились собственные квартира и машина. Говорит, пропадал на молодежных тусовках. Так и не окончил ни один из трех вузов, куда поступал. Никогда не работал. Сейчас чувствует, что организм дает сбои, но справиться с собой не в силах...

Оксана

Прикладная химия

Говорят, патологоанатом на вскрытии сразу вычисляет зависимого: у того, как правило, уже разложились все органы. И это неудивительно: при внутривенном употреблении частицы наркотика с кровью разносятся по всему телу. Первым делом, говорит заведующий сектором наркологии РНПЦ психического здоровья Владимир Максимчук , страдает головной мозг. Именно здесь находятся все центры регулирования жизненных процессов, здесь расцветает зависимость. Кожа, зубы, сердце, печень, почки — все приносится в жертву в погоне за кайфом. Плюс наркоманы часто страдают нервно-психическими расстройствами и, так сказать, "профессиональными болезнями" — ИППП, гепатитом, ВИЧ.

Но это стереотип, что наркоманы живут не более 10 лет. При грамотном лечении, их век значительно дольше. По словам Владимира Максимчука, если раньше в Беларуси практически не было зависимых старшего возраста — к примеру, в 2000 году зарегистрировали всего 12 человек старше 50 лет, то сегодня их уже 117. Шанс на исцеление имеет каждый. Проблема в том, что не всякий готов идти в государственную клинику либо общественную организацию. Не верят в эффективность лечения, боятся ломки, страшатся постановки на диспансерный учет. По оценкам специалистов, только 5-7 процентов зависимых обращаются за помощью сами, еще 20 процентов приводят родственники. Остальные спасаются кто во что горазд, поэтому официальные данные порой очень далеки от истины.

Такая разная зависимость

На избавление от наркозависимости придется потратить уйму времени. Нужно снять абстинентный синдром в больнице, затем поработать с психологами, пройти курс стационарной реабилитации. И если первый этап займет не более месяца, то второй продлится примерно полгода.

По словам директора местного фонда "Центр здоровой молодежи" Максима Дорогайкина , наркоманы с амфетаминовой зависимостью (в общем числе таких — треть) труднее поддаются лечению, чем те, кто пристрастился к опиоидной группе. Здесь дело в сильнейшей эйфорической памяти, которая формирует непреодолимую тягу. И фантомы этой памяти могут мучить бесконечно долго. Вот и получается, что в клиниках и центрах реабилитации часто одни и те же пациенты. Лечатся — срываются... И едва ли можно предугадать, как отреагирует уже чистый организм на старую дозу сильного наркотика.

Не оглядываясь назад

В РНПЦ психического здоровья мне нарисовали социальный портрет зависимого. Мужчина около 30 лет со средним или средним специальным образованием, разведенный или не женатый, как правило, имеющий судимость. С таким багажом сложно отстраивать жизнь заново. Это все равно что выйти из тюрьмы, считает Максим Дорогайкин, который вот уже семь лет работает с зависимыми. На помощь приходит ресоциализация — курс, направленный на адаптацию бывшего наркомана в социуме. Психологи учат брать на себя ответственность, специалисты помогают в поиске работы. Человек может устроиться на автомобильную мойку, стать фитнес-тренером или даже пройти курс по работе с химически зависимыми людьми и остаться работать в организации. Диспансерный учет? С него снимают, если ты три года находишься в стойкой ремиссии. К примеру, в прошлом году избавились от этого ярлыка 286 человек, а в позапрошлом — 489 (!).

Начать с чистого листа сложно еще и потому, что есть ощущение — прошлое никогда не отпустит. Здесь нужно говорить "нет" каждый день. Многие борются уже не только за себя — за тех, кто идет следом, и дают интервью, принимают участие в съемках социальных роликов, передач. Ведь эта зараза овладевает подростками. Если еще несколько лет назад, по словам Владимира Максимчука, несовершеннолетних наркоманов практически не было на учете, то сегодня — 700 человек.

Цифры

На начало года на диспансерном учете в организациях здравоохранения наблюдались 10115 больных наркоманией. Наиболее проблемный в этом смысле Минск, где проживают чуть больше половины всех зависимых, на втором месте Гомель и Гомельская область. Меньше всего наркоманов регистрируют в Могилевской области: около 400 человек.