Взбранной воеводе победительная перевод. Молитва взбранной воеводе победительницей
В любом учебнике православнаго богословия вы найдете, что для обретения истины усилия самого человека недостаточны. Можно читать Священное Писание, или любую другую духовную литературу, ничего при этом не понимая. Вот история Св. Апостола Филиппа и ефиопскаго евнуха из книги Деяний Апостольских:
"Филиппу Ангел Господень сказал: встань и иди на полдень, на дорогу, идущую из Иерусалима в Газу, на ту, которая пуста. Он встал и пошел. И вот, муж Ефиоплянин, евнух, вельможа Кандакии, царицы Ефиопской, хранитель всех сокровищ ея, приезжавший в Иерусалим для поклонения, возвращался и, сидя на колеснице своей, читал пророка Исаию.
Дух сказал Филиппу: подойди и пристань к сей колеснице. Филипп подошел и, услышав что он читает пророка Исаию, сказал: разумеешь ли, что читаешь? Он сказал: как могу разуметь, если кто не наставит меня. И попросил Филиппа взойти и сесть с ним. А место из Писания, которое он читал, было это: "Как овца веден Он был на заклание, и как агнец пред стригущим его безгласен, так Он не открывает уст своих. В уничижении Его суд Его совершился, но род Его кто разъяснит? ибо вземлется от земли жизнь Его".
Евнух же сказал Филиппу: прошу тебя сказать, о ком пророк говорит это: о себе ли, или о ком другом? Филипп открыл уста свои и, начав от этого писания, благовествовал ему об Иисусе. Между тем, продолжая путь, они приехали к воде, и евнух сказал: вот, вода; что препятствует мне креститься? Филипп же сказал ему: если веруешь от всего сердца, можно. Он сказал в ответ: верую, что Иисус Христос есть Сын Божий. И приказал остановить колесницу; и сошли оба в воду, Филипп и евнух, и крестил его. Когда же они вышли из воды, Дух Святой сошел на евнуха; а Филиппа восхитил Ангел Господень, и евнух уже не видел его, и продолжал путь, радуясь." (Деян. 8:26-39)
Здесь мы видим несколько сверхъестественных, мистических элементов: ангел указывает Филиппу путь (хотя для евнуха это и была просто случайная встреча на пустынной дорге), и потом, после крещения, Дух Божий уносит Филиппа прочь. Но вовсе не они привели Ефиоплянина к решению креститься и стать христианином. Не чудеса подействовали на него, а нечто в его собственном сердце. Хотя чудеса, бывает, и помогают обрести веру, они не могут служить ея основанием. В той же книге Деяний Апостольских мы читаем рассказ про Симона Волхва, желавшаго за деньги быть принятым в Церковь и получить впечатляющие и чудесные Дары Святого Духа. Ведь Симон был колдуном, высоко оплачиваемым "специалистом"; сверхъестественные же явления, от которых зависили его престиж и прибыль, происходили все более в христианской, а не в языческой среде. Как известно из книги Деяний, Апостол Петр отказал Симону; нам на память осталось слово "симония" - тщетная попытка приобрести за деньги Божию благодать.
Совсем не то случилось с Ефиоплянином, когда он слушал Филиппа: что-то переменилось у него в самом сердце. Мы читаем, что он уверовал, то есть, сердце его оттаяло от услышанной им истины. Слова Писания имеют большую силу: сопровождаемые верным объяснением, они способны раскрыть в человеке нечто доселе скрытое, если сердце его готово. Как видно, ефиопский вельможа воспринял Христа всей душою; не чудеса преобразили его, а сама Христова истина, ради которой Господь и сошел на землю.
То же самое находим и в другом месте Новаго Завета, как двое из учеников Иисуса шли по дороге в Еммаус. (Лк. 24) Это было в самый день Его Воскресения, и Христос шел с ними вместе, разспрашивая о причине их тревоги. Те были крайне удивлены, встретив едва ли не единственнаго, кто бы не знал о последних событиях в Иерусалиме. Они рассказали Ему о знаменитом пророке, который был накануне казнен, а теперь как будто бы воскрес, - но они сами не знали, чему верить. Тогда Господь, взывая к их сердцам, стал объяснять им смысл ветхозаветных пророчеств о судьбе Мессии. Никаких чудесных знамений при этом не происходило, и никто Его не узнавал. Когда же они дошли до Еммауса, Он хотел было идти дальше, и так бы и ушел неузнанный, если бы ученики - просто чтобы помочь страннику в пути - не предложили Ему остаться на ночлег. И лишь когда Он сел с ними ужинать и, как на Тайной Вечере, преломил хлеб, глаза их открылись, они увидели, что это Сам Христос, - и в этот моменть Он исчез. Тогда они стали вспоминать: все время, пока Он шел рядом с ними, что-то горело в их сердцах. Потому ученики и узнали Воплощеннаго Бога; растаять же в воздухе способен и колдун. Так что вовсе не только и не столько чудеса открывают человеку Бога, сколько горение сердца, готоваго ко встрече, как у двух путников по дороге в Еммаус.
Это мы и называем откровением, когда Сам Бог, или кто-либо, исполненный Его Духа, или же слово Его истины, достигает человеческаго сердца и трогает его. Такова была сила, данная Апостолам по Воскресении Христа; они обошли практически весь мир в тогдашних пределах - на восток до Индии и, быть может, Китая, на север до России, населенной тогда скифами, на запад до Британии, на юг до Абиссинии - проповедуя Евангелие всем народам.
То же самое остается и по сей день, пусть мы и утратили прежнюю чувствительность, легкость и простоту сердца, прежнюю отзывчивость к правде. Если вспомнить Владыку Иоанна, он приводил людей к вере не столько чудесами, сколько воздействием на их сердца. Вот случай еще со времен войны, когда Владыка был епископом Шанхайским; о нем расскзала наша давняя знакомая, покойная ныне, доктор-логопед, по имени Анна. Согласно ея словам, Владыка Иоанн очень строго постился, в результате чего во время постов нижняя челюсть у него теряла подвижность, и речь его становилась крайне неразборчивой. Перед войной Анна занималась с Владыкой, чтоб научить его говорить яснее. Он приходил в установленное время, и по окончании урока всегда оставлял ей американскую двадцатидолларовую бумажку. Во время войны, получив тяжелое ранение, Анна умирала во французской больнице в Шанхае. Стояла поздняя ночь; снаружи бушевала гроза, и связи с городом не было. Но она упорно думала об одном. Доктора сказали ей, что все кончено, и вот, была лишь одна надежда: придет Владыка, причастит ее Святых Тайн, и спасет... Она умоляла разыскать его, но это было совершенно невозможно. Телефоны не работали из-за грозы, и больница, по правилам военнаго времени, была заперта на ночь; ей только и оставалось что взывать впустую: "Помогите! Владыка Иоанн, пожалуйста, помогите!" Всем было ясно, что это чистейший бред. Но вдруг, в самую грозу, двери распахнулись и вошел Владыка Иоанн со Святыми Дарами. Излишне говорить о ея радости; Владыка успокоил ее, исповедал, причастил Святых Тайн, и ушел.
Проспав после этого восемнадцать часов, Анна проснулась и почувствовала себя здоровой. "Спасибо, Владыка Иоанн навестил меня", - сказала она сестрам. "Какой Владыка Иоанн?" - изумились те, -"вчера всю ночь больница была на замке". Сосед по койке сказал, что в самом деле приходил кто-то, но ей все равно не поверили. Анна засомневалась: уж не привиделось ли ей? Но когда стали перестилать ей постель, нашли под подушкой американскую двадцатидолларовую бумажку. "Ну вот," - торжествовала Анна, - "говорила ведь я вам, что он приходил!"
Как он узнал? Каким образом добрался до нея, не имея мыслимой возможности даже услышать о ней? Не ошибемся, если скажем, что ему это было открыто; немало было случаев, когда такия вещи открывались Владыке Иоанну. Но каким образом? и почему именно ему? Вроде бы, одним истина открывается, а другим - нет: почему так? Что, разве есть у нас специальный орган для восприятия откровений от Бога? Пожалуй, что и есть; только обычно мы заглушаем и подавляем его. Орган этот - любящее сердце. В Священном Писании вы читали, что Бог есть любовь, и знаете, что христианство - это религия любви (быть может, глядя на псевдо-христианство и псевдо-христиан, вы и не согласитесь с этим; тем не менее, так оно и есть, по отношению ко христианству подлинному и неповрежденному). Сам Христос сказал Своим ученикам, что по их любви будут отличать их люди.
Спросите любого, кто знал Владыку Иоанна: что притягивало к нему окружающих? что продожает притягивать к нему тех, кто никогда о нем прежде не слышал? Вам скажут одно: избыток любви, самоотверженной, жертвенной любви к Богу и к людям. Потому-то и открывалось ему скрытое для других и недоступное разуму. Сам Владыка учил, что сколько бы "мистическаго" ни содержали жития Святых или творения Отцов Церкви, Православие требует от нас постоянной собранности и трезвости, готовности откликнуться на каждую житейскую ситуацию. Откликаясь и отворяя в себе сердце, человек узнает Бога.
Истина открывается любящему сердцу, пусть даже Господь и вынужден смирять, сокрушать его, чтобы дать ему чуткость. Так было, к примеру, с Апостолом Павлом, некогда гонителем и душителем Церкви. Но Богу равно ведомы настоящее, прошедшее и будущее наших сердец, и Он находит время для внезапной встречи.
А на другом полюсе лежит холодный расчет: чем мне интересен данный человек? что можно извлечь из него? В религии это оборачивается подлогом и шарлатанством всех видов, ставшими почти что нормой религиозной жизни сегодняшнего дня: одно увлечение сменяется другим, и все спешат вдогонку за модой, на ходу разсчитывая, как лучше приспособиться к ея прихотям. Правда лежит куда глубже.
В Евангельском повествовании есть событие, которое произошло очень давно, но которое очень близко современным людям. Это событие Преображения Господа нашего Иисуса Христа пред святыми Его учениками и Апостолами. Они, также как и мы, были простыми людьми, в их сердца также было посеяно семя веры во Христа. Вера эта, конечно же, претерпевала различные стадии, различные сомнения и искушения, как и вера каждого человека. Невозможно никакому человеку в один день приобрести полную и совершенную веру. Вера в нас возрастает: развивается, совершенствуется, испытывается, закаляется.
Вера самых близких из святых Апостолов: Петра, Иоанна и Иакова, которых Господь избрал, чтобы им и только им показать славу Своего величия, была по-человечески простой. Они видели во Христе, в их Учителе и Наставнике, могущественного пророка, кому Господь дал невиданные силы исцелять больных, очищать прокаженных и даже воскрешать мертвых. Но им не могло представиться, потому что они никогда этого не видели, что их Учитель - есть сам Бог. «Бога никто никогда не видел и видеть не может», - пишет святой Апостол Иоанн в своем Евангелии. - «Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил».
Что же произошло на горе Преображения? Там открылась тайна. Тайна, неведомая никому из людей, сокрытая от большинства людей и сегодня. Бог - есть тайна и никому из людей она не может быть открыта полностью. Но что-то приоткрылось там, на горе Фаворской, и это что-то может быть приоткрыто также каждому из нас. Событие Преображения Господня это и наша надежда, основание нашей веры.
Святые Апостолы общались со Христом, жили вместе с Ним, вкушали с Ним трапезу, совершали с Ним молитву. Совершали обыденные, казалось бы, действия, и постепенно привыкли к тому, что Господь рядом с ними, что это известный им Учитель. Но что-то внезапно им открылось в Преображении. И в нашей жизни тоже случается, что спадает с глаз пелена и открывается что-то новое. Иногда мы проходим по тем же самым местам, по которым мы когда-то тысячу раз проходили, и вдруг сердце наше внезапно открывается, мы видим в знакомом виде природы нечто необычайное, что-то поражающее нас, заставляющее буквально переродиться, проникнуться тайной, которую Господь приоткрывает в созданном Им необычайно красивом мире. И душа наша, до этого уставшая, не могущая радоваться, вдруг преображается, и мы становимся причастными к тайне.
Другие необычайные тайны бывает открываются нам в общении с нашими близкими людьми: вдруг знакомый нам человек, поступки, действия и поведение которого можно предсказать, совершает нечто необычное, нечто доброе, прощающее, может быть, какие-то наши согрешения, наши обиды. Мы узнаем в нем нечто новое.
Каждый человек, на самом деле, нераскрытая для нас книга. И как больно и скорбно бывает встречать отношение человека, когда он окончательно ставит диагноз другому человеку, что, мол, он такой грешный или такой плохой, в корне его не зная. А человек, как создание Божие, как образ Его, может совершить и подобный Господу поступок. Он может тоже преобразиться, а мы уже поставили на нем крест, уже составили о нем какое-то свое мнение и заключение.
Бог, который Сам руководствует всех нас ко спасению, разрушает эти предрассудки, и человек буквально расцветает перед нами. И мы тоже. Погруженные в те же самые условия, изо дня в день живущие теми же самыми событиями, повторяющимися, рутинными, привычными, иногда, в какой-то момент, мы открываем неизведанную глубину и в самих себе. В сердечной молитве, в таинстве покаяния вдруг открывается перед нами наше сердце, и мы понимаем, что мы сами тоже намного глубже. И событие Преображения, когда Господь открылся непривычным, неизведанным, таинственным образом своим ученикам и Апостолам - это для нас некая надежда, что мы тоже откроем и себя, и окружающих людей, и окружающий мир совсем с другой стороны, чем они нам сейчас привычно представляются. Откроем и события, и людей, от которых мы, может быть, уже устали, впадаем в уныние или устаем, а сердце наше и душа уже рисуют окружающий мир в тусклых, серых, иногда черных красках. Мы должны стереть эти ложные представления об окружающем мире, потому что все это всего лишь домыслы нашей уставшей грешить души. И если мы сотрем со своей души эти ненастоящие, неподлинные краски, мы увидим мир в его первозданной, божественной красоте, и поймем, что окружающие нас люди, на самом деле, гораздо красивее, гораздо глубже, гораздо интереснее, чем мы их представляем. И окружающий нас мир исполнен многими открытиями, интересными событиями, людьми, разговорами, в которых мы можем почерпнуть нечто непривычное, неведомое для каждого из нас. Тогда преобразится и мир, и мы сами, в нас просияет тот свет, который Господь закладывает в каждого человека. И только тогда, при этом нашем внутреннем очищении, когда краски станут чистыми и яркими, нам откроется и Бог тоже.
Бывает грустно слышать от людей, которые мало что знают о Боге, мало совершают молитв, редко приходят в храм, самоуверенные слова: «Мы знаем Бога, Бог у нас в душе, Бог в нашем сердце». На самом деле человек, когда говорит о том, что ему уже ничего не нужно делать, чтобы приблизиться к Богу и Бог уже у него в душе, обманывает сам себя. Бог не такой. Бог есть Тайна, и открывается Он чистым сердцем.
Будем же и мы почаще напоминать себе об этом, и тогда Господь по благодати Своей, по милости и по любви к нам очистит нас, уберет все эти ненужные краски жизни, которые мы сами намалевали вокруг себя, и откроет нам подлинный, настоящий, созданный им с любовью мир.
Настоятель Воскресенского храма иерей Дионисий Мелентьев
“Филиппу Ангел Господень сказал: встань и иди на полдень, на дорогу, идущую из Иерусалима в Газу, на ту, которая пуста. Он встал и пошел. И вот, муж Ефиоплянин, евнух, вельможа Кандакии, царицы Ефиопской, хранитель всех сокровищ ее, приезжавший в Иерусалим для поклонения, возвращался и, сидя на колеснице своей, читал пророка Исаию.
Дух сказал Филиппу: подойди и пристань к сей колеснице. Филипп подошел и, услышав что он читает пророка Исаию, сказал: разумеешь ли, что читаешь? Он сказал: как могу разуметь, если кто не наставит меня. И попросил Филиппа взойти и сесть с ним. А место из Писания, которое он читал, было это: “Как овца веден Он был на заклание, и как агнец пред стригущим его безгласен, так Он не открывает уст своих. В уничижении Его суд Его совершился, но род Его кто разъяснит? ибо вземлется от земли жизнь Его”.
Евнух же сказал Филиппу: прошу тебя сказать, о ком пророк говорит это: о себе ли, или о ком другом? Филипп открыл уста свои и, начав от этого писания, благовествовал ему об Иисусе. Между тем, продолжая путь, они приехали к воде, и евнух сказал: вот, вода; что препятствует мне креститься? Филипп же сказал ему: если веруешь от всего сердца, можно. Он сказал в ответ: верую, что Иисус Христос есть Сын Божий. И приказал остановить колесницу; и сошли оба в воду, Филипп и евнух, и крестил его. Когда же они вышли из воды, Дух Святой сошел на евнуха; а Филиппа восхитил Ангел Господень, и евнух уже не видел его, и продолжал путь, радуясь.” (Деян. 8:26-39)
Здесь мы видим несколько сверхъестественных, мистических элементов: ангел указывает Филиппу путь (хотя для евнуха это и была просто случайная встреча на пустынной дороге), и потом, после крещения, Дух Божий уносит Филиппа прочь. Но вовсе не они привели Ефиоплянина к решению креститься и стать христианином. Не чудеса подействовали на него, а нечто в его собственном сердце. Хотя чудеса, бывает, и помогают обрести веру, они не могут служить ее основанием. В той же книге Деяний Апостольских мы читаем рассказ про Симона Волхва, желавшего за деньги быть принятым в Церковь и получить впечатляющие и чудесные Дары Святого Духа. Ведь Симон был , высоко оплачиваемым “специалистом”; сверхъестественные же явления, от которых зависели его престиж и прибыль, происходили все более в христианской, а не в языческой среде. Как известно из книги Деяний, Апостол Петр отказал Симону; нам на память осталось слово “симония” – тщетная попытка приобрести за деньги Божию благодать.
Совсем не то случилось с Ефиоплянином, когда он слушал Филиппа: что-то переменилось у него в самом сердце. Мы читаем, что он уверовал, то есть, сердце его оттаяло от услышанной им истины. Слова Писания имеют большую силу: сопровождаемые верным объяснением, они способны раскрыть в человеке нечто доселе скрытое, если сердце его готово. Как видно, ефиопский вельможа воспринял Христа всей душою; не чудеса преобразили его, а сама Христова истина, ради которой Господь и сошел на землю.
То же самое находим и в другом месте Нового Завета, как двое из учеников Иисуса шли по дороге в Еммаус. (Лк. 24) Это было в самый день Его Воскресения, и Христос шел с ними вместе, расспрашивая о причине их тревоги. Те были крайне удивлены, встретив едва ли не единственного, кто бы не знал о последних событиях в Иерусалиме. Они рассказали Ему о знаменитом пророке, который был накануне казнен, а теперь как будто бы воскрес, – но они сами не знали, чему верить. Тогда Господь, взывая к их сердцам, стал объяснять им смысл ветхозаветных пророчеств о судьбе Мессии. Никаких чудесных знамений при этом не происходило, и никто Его не узнавал. Когда же они дошли до Еммауса, Он хотел было идти дальше, и так бы и ушел неузнанный, если бы ученики – просто чтобы помочь страннику в пути – не предложили Ему остаться на ночлег. И лишь когда Он сел с ними ужинать и, как на , преломил хлеб, глаза их открылись, они увидели, что это Сам Христос, – и в этот момент Он исчез. Тогда они стали вспоминать: все время, пока Он шел рядом с ними, что-то горело в их сердцах. Потому ученики и узнали Воплощенного Бога; растаять же в воздухе способен и колдун. Так что вовсе не только и не столько чудеса открывают человеку Бога, сколько горение сердца, готового ко встрече, как у двух путников по дороге в Еммаус.
Это мы и называем откровением, когда Сам Бог, или кто-либо, исполненный Его Духа, или же слово Его истины, достигает человеческого сердца и трогает его. Такова была сила, данная Апостолам по Воскресении Христа; они обошли практически весь мир в тогдашних пределах – на восток до Индии и, быть может, Китая, на север до России, населенной тогда скифами, на запад до Британии, на юг до Абиссинии – проповедуя Евангелие всем народам.
То же самое остается и по сей день, пусть мы и утратили прежнюю чувствительность, легкость и простоту сердца, прежнюю отзывчивость к правде.
Если вспомнить , он приводил людей к вере не столько чудесами, сколько воздействием на их сердца. Вот случай еще со времен войны, когда Владыка был епископом Шанхайским; о нем рассказала наша давняя знакомая, покойная ныне, доктор-логопед, по имени Анна. Согласно ее словам, Владыка Иоанн очень строго постился, в результате чего во время постов нижняя челюсть у него теряла подвижность, и речь его становилась крайне неразборчивой. Перед войной Анна занималась с Владыкой, чтоб научить его говорить яснее. Он приходил в установленное время, и по окончании урока всегда оставлял ей американскую двадцатидолларовую бумажку.
Во время войны, получив тяжелое ранение, Анна умирала во французской больнице в Шанхае. Стояла поздняя ночь; снаружи бушевала гроза, и связи с городом не было. Но она упорно думала об одном. Доктора сказали ей, что все кончено, и вот, была лишь одна надежда: придет Владыка, причастит ее Святых Тайн, и спасет… Она умоляла разыскать его, но это было совершенно невозможно. Телефоны не работали из-за грозы, и больница, по правилам военного времени, была заперта на ночь; ей только и оставалось что взывать впустую: “Помогите! Владыка Иоанн, пожалуйста, помогите!”
Всем было ясно, что это чистейший бред. Но вдруг, в самую грозу, двери распахнулись, и вошел Владыка Иоанн со Святыми Дарами. Излишне говорить о ее радости; Владыка успокоил ее, исповедал, причастил Святых Тайн, и ушел.
Проспав после этого восемнадцать часов, Анна проснулась и почувствовала себя здоровой. “Спасибо, Владыка Иоанн навестил меня”, – сказала она сестрам. “Какой Владыка Иоанн?” – изумились те. – “Вчера всю ночь больница была на замке”. Сосед по койке сказал, что в самом деле приходил кто-то, но ей все равно не поверили. Анна засомневалась: уж не привиделось ли ей?
Но когда стали перестилать ей постель, нашли под подушкой американскую двадцатидолларовую бумажку. “Ну вот,” – торжествовала Анна, – “говорила ведь я вам, что он приходил!”
Как он узнал? Каким образом добрался до нее, не имея мыслимой возможности даже услышать о ней? Не ошибемся, если скажем, что ему это было открыто; немало было случаев, когда такие вещи открывались Владыке Иоанну. Но каким образом? и почему именно ему? Вроде бы, одним истина открывается, а другим – нет: почему так? Что, разве есть у нас специальный орган для восприятия откровений от Бога?
Пожалуй, что и есть; только обычно мы заглушаем и подавляем его. Орган этот – любящее сердце. В Священном Писании вы читали, что Бог есть любовь, и знаете, что христианство – это религия любви (быть может, глядя на псевдо-христианство и псевдо-христиан, вы и не согласитесь с этим; тем не менее, так оно и есть, по отношению ко христианству подлинному и неповрежденному). Сам Христос сказал Своим ученикам, что по их любви будут отличать их люди.
Спросите любого, кто знал Владыку Иоанна: что притягивало к нему окружающих? что продолжает притягивать к нему тех, кто никогда о нем прежде не слышал? Вам скажут одно: избыток любви, самоотверженной, жертвенной любви к Богу и к людям. Потому-то и открывалось ему скрытое для других и недоступное разуму.
Сам Владыка учил, что сколько бы “мистического” ни содержали жития Святых или творения Отцов Церкви, Православие требует от нас постоянной собранности и трезвости, готовности откликнуться на каждую житейскую ситуацию. Откликаясь и отворяя в себе сердце, человек узнает Бога.
Истина открывается любящему сердцу, пусть даже Господь и вынужден смирять, сокрушать его, чтобы дать ему чуткость. Так было, к примеру, с Апостолом Павлом, некогда гонителем и душителем Церкви. Но Богу равно ведомы настоящее, прошедшее и будущее наших сердец, и Он находит время для внезапной встречи.
А на другом полюсе лежит холодный расчет: чем мне интересен данный человек? что можно извлечь из него? В религии это оборачивается подлогом и шарлатанством всех видов, ставшими почти что нормой религиозной жизни сегодняшнего дня: одно увлечение сменяется другим, и все спешат вдогонку за модой, на ходу рассчитывая, как лучше приспособиться к ее прихотям. Правда лежит куда глубже.
Задержалась я у подруги. Заговорилась. Взглянула на часы, одиннадцать вечера. Быстро простилась - и на станцию. Идти недалеко, сперва дачными улицами и только у станции минут семь леском. Луна на ущербе, темно, от провожатых отказалась и побежала. Молодые мы все смелые. Иду и думаю: мама сердиться будет, что поздно пришла, а завтра вставать рано к ранней обедне, а потом дел невпроворот. Иду быстро, улицы прошла и вбежала в лесок. Темно, мрачно и, конечно, страшно, но ничего, тропка широкая, не раз хоженая. Вошла и чувствую: домашним духом тянет, а людей - никого. Бегу, и вдруг меня сзади кто-то схватил за руки и на голову что-то накинул. Вырываюсь, крикнуть хочу, но мне рукой через тряпку рот зажали. Борюсь, вырываюсь, пытаюсь ногами ударить напавших, но от сильного удара по голове на какие-то мгновения затихла. Оттащили с тропинки в сторону, с головы материю сняли, потом я поняла, что это был пиджак, но рот тряпкой зажимают еще. Мужской голос сказал: «Пикнешь - зарежем!» - и нож перед глазами появился. «Ложись, дура, будешь тихо себя вести, не убьем», - смотрю на человека, один низкий, другой высокий, и от обоих вином пахнет. «Ложись!» - рот разжали и толкают на землю, а я шепотом говорю им: «Отпустите, пощадите!» - и рванулась, а высокий приставил нож к груди и колет. Поняла, что ничто меня не спасет. Высокий парень сказал второму: «Пойди шагов за тридцать к тропке. Справлюсь с ней, тебя крикну», - невысокий ушел.
Я стою и отчетливо понимаю, что нет мне сейчас спасения, никто помочь не может. Что делать? Как защититься? И вся мысль ушла к Богу: «Помоги, Господи!» Молитв вдруг никаких не помню, внезапно возникла только одна, к Богородице, и я поняла: одна Матерь Божия может меня спасти, и стала в исступлении читать: «Взбранной Воеводе победительная, яко избавльшеся от злых, благодарственная восписуем Ти раби Твои, Богородице, но яко имущая державу непобедимую, от всяких нас бед свободи, да зовем Ти: радуйся, Невесто Неневестная», - а в это время высокий повалил меня и стал рвать одежду. Сорвал, наклонился надо мной, нож в руке держит. Я это отчетливо вижу и в то же время исступленно молюсь Богородице, повторяя одну и ту же молитву и, вероятно, молилась вслух. Наклонился высокий и вдруг спросил меня: «Ты что там бормочешь?» - а я все молюсь и в этот момент услышала свой голос, а парень опять сказал: «Спрашиваю, чего?» - и тут же выпрямился и стал смотреть куда-то поверх меня. Посмотрел внимательно, взглянул на меня и со злобой ударил в бок ногой, поднял с земли и сказал: «Пойдем отсюда», - и, держа нож в руке и сорванное с меня белье, повел куда-то в сторону. Дошли, бросил меня на землю, опять наклонился надо мною, а я молюсь и молюсь.
Стоит около меня и опять поверх вглядывается, а я все время призываю Божию Матерь и в то же время чувствую, что ничего почему-то не боюсь. Парень стоит и смотрит куда-то в лес, потом взглянул на меня и сказал: «Чего ей здесь, в лесу, ночью надо?» Поднял меня, отбросил нож и повел в лес. Идет молча, я молюсь вполголоса и ничему не удивляюсь и ничего уже не боюсь, помню только, что Божия Матерь со мною. Конечно, мысль дерзновенная, но я тогда так думала.
Шли недолго. Вижу - мелькают между деревьями огни станции. Не выходя из леса, парень сказал мне: «На! Оденься! - и бросил мои вещи. - Я отвернусь». Отвернулся, я оделась. Пошли, взял он билет до Москвы, подвел к бачку с питьевой водой и платком вытер мне лицо. Кровь у меня от удара была на голове.
Сели в поезд, вагоны пустые, поздно, мы только вдвоем в вагоне. Сидим, молчим, а я все время молюсь про себя, беспрерывно повторяя: «Взбранной Воеводе победительная…»
Доехали, вышли из поезда, он спросил: «Где живешь?» Я ответила. Доехали трамваем, на задней площадке, до Смоленской площади, а потом пошли в Неопалимовский переулок ко мне домой. Я молюсь, он идет молча, только на меня изредка взглядывает.
Дошли до дома, поднялись по лестнице, я ключ достала и опять на меня страх напал. А зачем он здесь? Дверь не открываю, стою. Посмотрел парень на меня и стал спускаться по лестнице. Открыла я дверь, бросилась в комнату и перед иконой Божией Матери Владимирской упала на колени. Благодарю Ее, плачу. Сестра проснулась и спрашивает: «Что с тобой?» - молюсь и не отвечаю, молюсь.
Часа через два пошла, лицо вымыла, привела себя в порядок и до утра молилась, благодаря Матерь Божию, а утром побежала в церковь к ранней обедне и все о. Александру рассказала. Выслушал он меня и сказал: «Великую милость оказали вам Господь и Матерь Божия. Благодарить их надо, а злодея покарает».
Прошел год. Сижу я дома и занимаюсь. Окна открыты, жарко, душно. В квартире мама да я. Звонок, мама кому-то открывает и говорит: «Проходите. Дома!» - и мне из коридора кричит: «Мария, к тебе». Подумала я: «Вот некстати, - но крикнула: - Входите!» Встала, решила, что кто-нибудь из товарищей-студентов. Дверь открылась, и я замерла. Он, тот парень из леса. Спросили бы меня минуту тому назад - какой он, я не смогла бы сказать, а тут мгновенно узнала.
Стою, словно одеревенела, а он вошел, почему-то осмотрел комнату и, не обращая на меня внимания, рванулся в угол, где у меня висела цветная литография с иконы Владимирской Божией Матери. Иконы мы с мамой держали в маленьком шкафчике, а Владимирскую повесили под видом картины на стене.
Подошел, посмотрел и сказал: «Она», - постоял некоторое время и подошел ко мне. «Не бойтесь меня, я пришел попросить у Вас прощения. Простите меня, виноват я перед вами страшно. Простите!» А я стою, окаменевшая, растерянная, а он подошел ко мне близко, близко и еще раз сказал: «Простите меня!» - повернулся и вышел. Эта встреча произвела на меня страшно тяжелое впечатление. Зачем приходил? Что хотел этот бандит? В голову пришла мысль: надо бы милицию позвать, задержать его, но вместо этого открыла шкафчик с иконами и стала молиться.
В голове все время неотвязчиво стояла мысль, почему, взглянув на икону Владимирскую, сказал: «Она».
Потом все раздумывала. Почему его тогда не разглядела, почему такой бандит прощения просил, зачем это ему нужно? И совсем он не высокий, и глаза его смотрят пытливо и пристально, не по-бандитски.
…Началась война, был 43-й год. Голодали мы ужасно. Я работала в госпитале сестрой и пыталась учиться в медицинском институте, сестра болела, но училась в седьмом классе, а мама еле-еле ходила от слабости.
Жизнь была тяжелой, но я все-таки успевала иногда забегать в церковь. Прошли бои под Москвой, на Кавказе, под Сталинградом, начиналась весна 43-го года. Дежурила я эти дни два дня подряд. Пришла усталая, есть нечего, сестра лежит, мама тоже. Ослабли обе.
Разделась, разжигаю печку, руки трясутся, болят. Пытаюсь молиться, читаю акафист Божией Матери по памяти. Слышу, стучат в дверь, открываю, стоит лейтенант с палкой и большим вещевым мешком: «Я к вам!»
Спрашиваю: «Кто вы?» Он не отвечает и втаскивает в комнату мешок, потом говорит: «Тот я! Андрей!» - и тогда я мгновенно узнаю его. Мама приподнимается и смотрит на него.
Андрей развязывает мешок, неуклюже отставляет ногу, садится на стул без приглашения и начинает вынимать что-то из мешка.
На столе появляются банки с тушенкой, сгущенным молоком, сало, сахар и еще, и еще что-то. Вынув, завязывает мешок и говорит: «Ранен я был тяжело, три месяца с лишним по госпиталям валялся, думал, не выживу, сейчас в клиниках ногу долечивают. Лежал, Вас вспоминал и Матери Божией молился, как Вы тогда. Говорили врачи, что умру, безнадежен. Выжил, живу, а эти продукты братень мне притащил от радости, что в госпитале разыскал, он тут под Москвой в председателях колхоза ходит. Наменял - и ко мне».
Встал, подошел к шкафчику с иконами, открыт он был, перекрестился несколько раз, приложился к иконам, подошел ко мне и опять, как прошлый раз, сказал: «Простите меня, Бога ради. Прошу. Гнетет меня прошлое беспрерывно. Тяжело мне», - а я посмотрела на его продукты, на него самого, стоящего с палкой около стола и закричала: «Возьмите, возьмите все сейчас же. Убирайтесь вон!» - и расплакалась. Стою, реву, мама лежит, ничего понять не может, сестра из-под одеяла голову высунула. Андрей посмотрел на меня и сказал: «Нет, не возьму», - подошел к печке, разжег ее, положил полешки, постоял минут пять около нее, поклонился и вышел, а я все время навзрыд плакала.
Мама спрашивает: «Маша, что с тобой и кто этот человек?» Я ей тогда все рассказала. Выслушала она меня и сказала: «Не знаю, Маша, почему ты тогда спаслась, но что бы ни было, хороший и очень хороший Андрей. Молись за него».
Спас нашу семью в 1943 году Андрей своей помощью. Недели две его не было, а потом к маме приходил раз пять без меня и каждый раз приносил бездну всякого-всякого и часами с мамой разговаривал.
Шестой раз пришел вечером, я была дома. Пришел, поздоровался, подошел ко мне и опять сказал: «Простите вы меня!» Разговорилась я с ним. Много о себе рассказывал. Рассказал, как увидел меня в лесу и почему напали тогда, все рассказал. Рассказал, как наклонился надо мною и услышал, что я что-то шепчу, удивился, не понял и вдруг увидел стоящую рядом Женщину, и Она остановила его повелительным жестом, и когда он меня второй раз на землю бросил, то опять эта Женщина властно рукой Своей заслонила меня, и стало ему страшно. Решил отпустить меня, довел до станции, увидел, что я не в себе, и повез в Москву. «Мучила меня совесть за вас постоянно, не давала покоя, понял, что все неспроста было. Много думал о той Женщине. Кто, что Она? Почему меня остановила? Решил пойти к вам, попросить прощения, расспросить о Ней. Не мог больше мучиться. Пришел к вам, трудно было, стыдно было идти, страшно, но пришел. Вошел к вам и увидел на стене образ Матери Божией Владимирской и сразу понял, кто была эта Женщина. Ушел от вас и стал узнавать все, что можно было узнать о Божией Матери. Все, все узнал, что мог. Верующим стал и понял, что великое и страшное было мне явление, и я совершил тяжелое прегрешение. Очень сильно повлияло на меня происшедшее, и ощутил я глубокую перед вами вину. Вину, которую нет возможности искупить».
Много Андрей мне рассказывал о себе.
Мама моя была человеком исключительной души и веры и еще до прихода Андрея последний раз говорила мне: «Мария! Матерь Божия явила этому человеку великое чудо, не тебе, а ему. Для тебя это был страх и ужас, и ты не знала, почему Господь отвел от тебя насилие. Ты верила, что тебя спасла молитва, а его сама Матерь Господа остановила. Поверь мне, плохому человеку такого явления не было бы. Матерь Божия никогда не оставит Андрея, и ты должна простить его». Андрей маме тоже все рассказал.
Сестра моя Катерина была от Андрея без ума, а у меня до самой последней встречи с ним к нему жило чувство брезгливости и даже ненависти, и продукты, которые он приносил, я старалась не есть… Когда же разговорилась с ним, то поняла многое, взглянула на него по-другому и успокоилась. Подошла я тогда к Андрею и сказала: «Андрей! Вы изменились, другим стали. Простите меня, что долго не могла я победить в себе чувство ненависти к вам», - и подала ему руку.
Прощаться стал - уезжал в батальон выздоравливающих, а после на фронт должны были отправить.
Мама сняла со своей крестовой цепочки маленький образок Божией Матери с надписью: «Спаси и сохрани», благословила им Андрея, перекрестила и по русскому обычаю трижды расцеловала. Расстегнул он ворот гимнастерки, снял ее, и мама куда-то зашила ему образок. Катька, прощаясь, порывисто обняла Андрея и поцеловала в щеку. Подошел он ко мне, низко поклонился и, как всегда, сказал: «Простите меня Бога ради и Матери Божией, молитесь обо мне», - подошел к иконе Владимирской Божией Матери, приложился к ней несколько раз, поклонился всем нам и, не оборачиваясь, вышел.
Хлопнула дверь, мама и Катя заплакали, а я потушила в комнате свет, подняла светомаскировочную штору и вижу в лунном свете, как он вышел из дома, обернулся на наши окна, перекрестился несколько раз и пошел.
Больше никогда его не видела, только в 1952 г., была я уже замужем, получила письмо от него на старый адрес, мама мне письмо передала. Письмо было коротким, без обратного адреса, но по почтовому штемпелю увидела, что оно послано из-под Саратова.
«Спасибо, спасибо вам всем. Знаю, страшен я был для Вас, но Вы не отбросили меня, а в одну из самых тяжелых минут поддержали прощением своим. Только Матерь Божия была Вам и мне помощницей и покровительницей. Ей и только Ей обязаны Вы жизнью, а я еще больше - верой, дающей две жизни - человеческую и духовную. Она дала веру и спасла меня на военных дорогах. Спаси и сохрани Вас Матерь Божия. Наконец-то я живу христианином. Андрей».
Это последнее, что мы узнали о нем.
Кондак Пресвятой Богородице
Взбранной Воеводе победительная, яко избавльшеся от злых, благодарственная восписуем Ти раби Твой, Богородице, но яко имущая державу непобедимую, от всяких нас бед свободи, да зовем Ти: радуйся, Невесто Неневестная.
Взбранной Воеводе – непобедимой Воеводе (взбранный – непобедимый в бранях – сражениях). Победительная – победное (пение, то есть победную песнь). Яко избавльшеся от злых – так как избавились (буквально: как избавившиеся) от зла (от бед). Благодарственная – благодарственное (благодарственную песнь). Восписуем Ти – воспеваем (буквально: пишем) Тебе. Яко имущая державу – (Ты), как имеющая силу. Неневестная – не вступившая в брак (буквальный перевод греческого слова).
Акафист Пресвятой Богородице, начинающийся этим кондаком, написан в VII веке в Константинополе. Это – первый (и прекраснейший) из акафистов, ставший образцом для всех последующих. Все 12 икосов акафиста заканчиваются многократными «перепевами» Архангельского приветствия Пресвятой Деве – «радуйся!», заключительное из которых – Мы величаем небесную чистоту Неискусобрачной Девы, неизреченно родившей Христа Бога нашего, и в Своей чистоте «Честнейшая Херувим» Невеста Неневестная предстает пред нами как величайшая воительница с силами зла – Взбранная Воевода, имущая державу непобедимую.
Радуйся, Невесто Неневестная! Если мы обратимся к греческому языку, на котором написан акафист, то увидим, что все эти три слова, буквальной точностью переведенные на церковнославянский язык и вошедшие в наше религиозное сознание, должны были восприниматься греками несколько иначе, чем воспринимаем их мы.
Радуйся – приветствие Архангела Гавриила, донесенное до нас Евангелием, - и до Рождества Христова, и после него было на греческом языке обычным приветствием – тем же, что наше «здравствуй». В явлении Ангела, в его дивных и таинственных словах внутренний смысл приветствия, забываемый в обыденной жизни, конечно, обновился и засиял со всею силой; акафист Пресвятой Богородице (и всякий позднейший вдохновенно сочиненный акафист), весь пронизанный этим «радуйся!» и искрящийся радостью величания, также воскрешает дремлющее в обыденном языке значение греческого слова. Но в русском (и древнерусском) языке приветствовали друг друга не словом «радуйся», а словом «здравствуй» (в котором мы обычно забываем пожелания здоровья). «Радуйся» остается для нас словом всегда более насыщенным, особенным – осознанным словом о радости, неповторимым приветствием для пречистой Девы Марии и святых Божиих.
Невесто Неневестная – прямой, буквальный перевод двух греческих слов. Церковнословянскому невеста соответствует греческое слово «нимфа», которое означает не только девушку-невесту, но и новобрачную жену, и молодую женщину. Новый Завет (и греческий перевод Библии) придал этому слову огромную мистическую глубину: Невеста Агнца в Откровении Иоанна Богослова (Откр. 19, 7; 21, 22, 17) не только предназначена Ему, но и стоит с Ним в таинственном браке; это образ и Богоматери, и Церкви (в ней мы узнаем невесту Песни Песней и прочих книг Писания). А греческое слово, переведенное славянским словом неневестная – это отрицательная форма от первого слова, означающая «не вступившая в брак»; это слово было вполне обычно для греческого языка. Для греческого, но не для славянского! Ведь в славянском невеста – это именно не-ведомая, непознанная (то есть как раз то, чему соответствует греческое неневестная ) девушка, не вступившая в брак, хотя и предназначенная к нему; слово само несет в себе значение чистоты. Внутри славянского языка слово неневестная труднообъяснимо. Оно вносит новый оттенок смысла в выражение акафиста: Чистая Невеста, но – Неневестная, не обыкновенная, не сопоставимая ни с какой иной невестой.
Другие славянские эпитеты Богородицы, соответствующие слову Неневестная, - Неискусобрачная, Неискусомужняя.
Взбранной Воеводе победительная… Эти слова почти все мы привыкли на слух воспринимать как единое целое, поэтому не чувствуем структуру фразы (достаточно простую): (кому?) Взбранной Воеводе (мы) восписуем (что?) победительная благодарственная, то есть победную благодарственную песнь, (почему?) яко избавльшеся от злых – так как избавились от бед.
Преславная Приснодево, Мати Христа Бога, принеси нашу молитву Сыну Твоему и Богу нашему, да спасет Тобою души наша.
Все упование мое на Тя возлагаю, Мати Божия, сохрани мя под кровом Твоим.
Богородице Дево, не презри мене грешнаго, требующа Твоея помощи и Твоего заступления, на Тя бо упова душа моя, и помилуй мя.
Тобою – здесь: через Тебя, Твоим заступничеством. Под кровом – под покровом.
Молитвы «Преславная Приснодево…» и «Все упование мое…» - творения преподобного Иоанна Дамаскина.
